Горбушка
(Б. Алмазов)
Гришка, из нашей средней группы, принѐс в детский сад
пластмассовую трубочку. Посвистел в неѐ, а потом стал плеваться
из неѐ пластилиновыми шариками. Плевался исподтишка, чтобы
воспитательница – Инна Константиновна – ничего не видела.
Я дежурил в столовой. Суп разносить трудно, но я разнѐс все
тарелки хорошо.
Стал раскладывать хлеб на хлебницы. Тут все ребята
подошли. Пришѐл и Гришка со своей трубочкой. Он как дунет в
меня! Пластилиновый шарик попал мне прямо в лоб и отскочил в
мою тарелку с супом. Гришка захохотал, и ребята захихикали.
Мне так обидно стало. Я старался, дежурил, а он мне в лоб, и
все смеются! В руке у меня была горбушка. Я себе еѐ оставил, я
горбушки люблю. От обиды я запустил этой горбушкой в Гришку.
Горбушка от его головы отскочила и покатилась по полу.
В столовой сразу стало тихо. Инна Константиновна
посмотрела на меня, покраснела, прошла через столовую, подняла
горбушку, сдула с неѐ пыль и положила на край стола.
– Вечером, – сказала она, – Когда все, после полдника, пойдут
гулять, ты, Серѐжа, останешься в группе. Подумай над тем, что
сделал. Ты приходишь в детский сад один, но завтра приходи с
папой.
Когда я пришѐл домой, папа уже вернулся с работы.
– Ну как дела? – спросил он.
– Нормально, – ответил я и поспешил к своим игрушкам.
– Если нормально, то почему некоторые в шапке в комнату
входят; явившись с улицы, не моют руки?
Действительно, я и шапки не снял, и руки не помыл.
– Давай-ка, – сказал папа, – рассказывай, что у тебя
стряслось.
– Инна Константиновна несправедливо наказывает! Гришка же
мне первый в лоб шариком попал. Я в него горбушкой потом...
– Горбушкой?
– Ну да, от круглого хлеба. Гришка первый, а наказали меня!
Папа очень расстроился. Сел на диван, опустил голову.
– За что тебя наказали? – спросил он.
– Чтобы не дрался! Но ведь Гришка первый начал!
– Так!.. – сказал папа. – Ну-ка, принеси мою папку. Она в столе
лежит, в нижнем ящике.
Папа еѐ очень редко достаѐт. Там папины почѐтные грамоты,
фотографии.
Папа достал конверт из пожелтевшей бумаги.
– Ты никогда не задумывался, почему у тебя нет ни бабушки,
ни дедушки?
– Задумывался, – сказал я. – У некоторых ребят по два
дедушки и по две бабушки, а у меня никого...
– А почему их нет? – спросил папа.
– Они погибли на войне.
– Да, – сказал папа. Он достал узенькую полоску бумаги. –
«Извещение», – прочитал он, и я увидел, как у папы задрожал
подбородок: – «Проявив мужество и героизм в составе морского
десанта, пал смертью храбрых...» – это один твой дедушка. Мой
отец. А вот это: «Скончался от ран...» – это второй дедушка, мамин
папа.
– А бабушки?
– Они умерли в блокаду. Фашисты окружили наш город.
Начался голод.
Ленинград остался совсем без продовольствия.
– И без хлеба?
– На день выдавали такой кусочек, какой ты съедаешь за
обедом.
– И всѐ?
– И всѐ... Да и хлеб-то был с мякиной да с хвоей...
Блокадный...
Папа достал фотографию.
– Ну, – сказал он, – найди меня.
Но все ребята-школьники были ужасно худые и похожи между
собой, как братья. У всех были усталые лица и печальные глаза.
– Вот я, – папа показал на мальчика во втором ряду. – А вот –
мама.
Я бы еѐ никогда не узнал.
– Это наш детский дом. Нас не успели вывезти, и мы всю
блокаду были в Ленинграде. Иногда к нам приходили солдаты или
моряки. Приносили хлеб. Мама наша была совсем маленькая и
радовалась: «Хлебушко! Хлебушко!» А мы, ребята постарше,
понимали, что это бойцы отдали нам свой дневной паѐк и на
морозе в окопах сидят совсем голодные...
Я обхватил папу руками и закричал:
– Папочка! Накажи меня как хочешь!
– Что ты! Что ты!.. Ты только пойми, сынок, хлеб – не просто
еда... А ты его на пол...
– Я больше никогда не буду! – прошептал я.
– Я знаю, – сказал папа.
Мы стояли у окна.
Скачать текст
Материалы из подборки:
(Б. Алмазов)
Гришка, из нашей средней группы, принѐс в детский сад
пластмассовую трубочку. Посвистел в неѐ, а потом стал плеваться
из неѐ пластилиновыми шариками. Плевался исподтишка, чтобы
воспитательница – Инна Константиновна – ничего не видела.
Я дежурил в столовой. Суп разносить трудно, но я разнѐс все
тарелки хорошо.
Стал раскладывать хлеб на хлебницы. Тут все ребята
подошли. Пришѐл и Гришка со своей трубочкой. Он как дунет в
меня! Пластилиновый шарик попал мне прямо в лоб и отскочил в
мою тарелку с супом. Гришка захохотал, и ребята захихикали.
Мне так обидно стало. Я старался, дежурил, а он мне в лоб, и
все смеются! В руке у меня была горбушка. Я себе еѐ оставил, я
горбушки люблю. От обиды я запустил этой горбушкой в Гришку.
Горбушка от его головы отскочила и покатилась по полу.
В столовой сразу стало тихо. Инна Константиновна
посмотрела на меня, покраснела, прошла через столовую, подняла
горбушку, сдула с неѐ пыль и положила на край стола.
– Вечером, – сказала она, – Когда все, после полдника, пойдут
гулять, ты, Серѐжа, останешься в группе. Подумай над тем, что
сделал. Ты приходишь в детский сад один, но завтра приходи с
папой.
Когда я пришѐл домой, папа уже вернулся с работы.
– Ну как дела? – спросил он.
– Нормально, – ответил я и поспешил к своим игрушкам.
– Если нормально, то почему некоторые в шапке в комнату
входят; явившись с улицы, не моют руки?
Действительно, я и шапки не снял, и руки не помыл.
– Давай-ка, – сказал папа, – рассказывай, что у тебя
стряслось.
– Инна Константиновна несправедливо наказывает! Гришка же
мне первый в лоб шариком попал. Я в него горбушкой потом...
– Горбушкой?
– Ну да, от круглого хлеба. Гришка первый, а наказали меня!
Папа очень расстроился. Сел на диван, опустил голову.
– За что тебя наказали? – спросил он.
– Чтобы не дрался! Но ведь Гришка первый начал!
– Так!.. – сказал папа. – Ну-ка, принеси мою папку. Она в столе
лежит, в нижнем ящике.
Папа еѐ очень редко достаѐт. Там папины почѐтные грамоты,
фотографии.
Папа достал конверт из пожелтевшей бумаги.
– Ты никогда не задумывался, почему у тебя нет ни бабушки,
ни дедушки?
– Задумывался, – сказал я. – У некоторых ребят по два
дедушки и по две бабушки, а у меня никого...
– А почему их нет? – спросил папа.
– Они погибли на войне.
– Да, – сказал папа. Он достал узенькую полоску бумаги. –
«Извещение», – прочитал он, и я увидел, как у папы задрожал
подбородок: – «Проявив мужество и героизм в составе морского
десанта, пал смертью храбрых...» – это один твой дедушка. Мой
отец. А вот это: «Скончался от ран...» – это второй дедушка, мамин
папа.
– А бабушки?
– Они умерли в блокаду. Фашисты окружили наш город.
Начался голод.
Ленинград остался совсем без продовольствия.
– И без хлеба?
– На день выдавали такой кусочек, какой ты съедаешь за
обедом.
– И всѐ?
– И всѐ... Да и хлеб-то был с мякиной да с хвоей...
Блокадный...
Папа достал фотографию.
– Ну, – сказал он, – найди меня.
Но все ребята-школьники были ужасно худые и похожи между
собой, как братья. У всех были усталые лица и печальные глаза.
– Вот я, – папа показал на мальчика во втором ряду. – А вот –
мама.
Я бы еѐ никогда не узнал.
– Это наш детский дом. Нас не успели вывезти, и мы всю
блокаду были в Ленинграде. Иногда к нам приходили солдаты или
моряки. Приносили хлеб. Мама наша была совсем маленькая и
радовалась: «Хлебушко! Хлебушко!» А мы, ребята постарше,
понимали, что это бойцы отдали нам свой дневной паѐк и на
морозе в окопах сидят совсем голодные...
Я обхватил папу руками и закричал:
– Папочка! Накажи меня как хочешь!
– Что ты! Что ты!.. Ты только пойми, сынок, хлеб – не просто
еда... А ты его на пол...
– Я больше никогда не буду! – прошептал я.
– Я знаю, – сказал папа.
Мы стояли у окна.
Скачать текст
Материалы из подборки:
Последнее редактирование модератором: