ekaterinaniy
Well-known member
- 20 Июн 2022
- 1,053
- 27
«Летучий корабль»
пер. с укр. А. Нечаева
Жил себе старик со старухою. Было у них три сына: двое умные, а третий —
дурачок. Умных они и жалеют, каждую неделю старуха им чистые рубашки дает, а
дурачка все ругают, смеются над ним, — а он знай себе на печи в куче проса
сидит, в грязной рубашке, без штанов. Коль дадут — поест, а нет — то и голодает.
И вот прошел на ту пору слух, так мол, и так: прилетел царский наказ к царю на
обед собираться, и кто построит такой корабль, чтоб летал, да на том корабле
приедет, за того царь дочку выдаст.
Вот умные братья и советуются:
— Пойти бы и нам, может, там наше счастье таится! Пораздумали, у отца-
матери просятся:
— Пойдем мы, — говорят, — к царю на обед: потерять — ничего не потеряем, а
может, там наше счастье найдется!
Отец их отговаривает, мать отговаривает.
— Нет, пойдем, да и все! Благословите в путь-дорогу. Старики — нечего делать
— взяли благословили их на дорогу: надавала им старуха белых паляниц;
зажарила поросенка, фляжку горилки дала, — пошли они.
А дурачок сидит на печи да и себе просится:
— Пойду, — говорит, — и я туда, куда братья пошли!
— Куда уж тебе, дурню, идти? — говорит мать, — да тебя там волки съедят!
— Нет, — говорит, — не съедят: пойду!
Старики поначалу над ним смеялись, а потом и бранить начали. Что ж, видят,
что с дурнем ничего не поделаешь, и говорят:
— Ну, ступай, да чтоб назад не возвращался, нашим сыном не назывался.
Дала ему мать торбу, наложила туда черного черствого хлеба, фляжку воды
дала и выпроводила его из дому. Он и пошел.
Идет и идет, вдруг попадается ему по дороге дед. Такой седой дедуня, борода
вся белая, до самого пояса!
— Здравствуй, дедушка!
— Здорово, сынок!
— Куда, дедушка, идете? А тот и говорит:
— Хожу я по свету, людей из беды выручаю. А ты куда?
— К царю на обед.
— А ты разве умеешь такой корабль смастерить, чтобы сам летал? —
спрашивает дед.
— Нет, — говорит, — не умею.
— Так зачем идешь?
— А бог его знает, — говорит, — зачем! Потерять — не потеряю, а может, там
счастье мое найдется.
— Так садись, — говорит, — отдохни маленько, пополуднуем. Доставай-ка, что у
тебя там в торбе.
— Эх, дединька, у меня нет ничего — один только черствый хлеб, вы такой и не
укусите.
— Ничего, доставай!
Вот дурень достает, глядь — из того черного хлеба да такие белые паляницы
сделались, что он и отродясь таких не едал: прямо сказать, как у панов.
— Ну, что ж, — говорит дед, — как же это не выпивши да полдничать? А нет ли
там у тебя в торбе горилки?
— Да где ж она у меня возьмется! Есть одна только фляжка с водой!
— Доставай, — говорит.
Достал он, отведали, а там такая горилка сделалась!
Вот разостлали они на траве свитки, уселись и давай полдничать. Закусили
хорошенько, поблагодарил дед дурня за хлеб и за водку и говорит:
— Ну, слушай, сынок, ступай теперь в лес, подойди к дереву и, трижды
перекрестясь, ударь топором по дереву, а сам поскорей наземь ложись и лежи —
пока тебя кто не разбудит. Вот корабль тебе и построится, а ты садись на него и
лети, куда тебе надобно, и забирай по пути всякого встречного.
Поблагодарил дурень деда, распрощались они. Дед пошел своею дорогой, а
дурень в лес направился.
Вот вошел в лес, подошел к дереву, стукнул топориком, сам упал наземь и
уснул. Спал-спал. Вдруг спустя некоторое время слышит: кто-то его будит.
— Вставай, твое счастье уже поспело, подымайся! Дурень проснулся, видит —
стоит корабль, сам золотой, мачты серебряные, паруса шелковые, так ветром и
надуваются — только впору лететь!
Вот, не долго думая, сел он на корабль, снялся корабль и полетел... И полетел
ниже облака, выше земли, что и глазом не видать.
Летел, летел, вдруг видит — припал человек к земле ухом и слушает. Он и
крикнул ему:
— Здорово, дядько!
— Здорово, голубчик!
— Что это вы делаете?
— Да вот, слушаю, — говорит, — собрались ли уже к царю на обед гости.
— А вы разве туда идете?
— Туда.
— Так садитесь со мной, я вас подвезу. Тот и сел. Полетели.
Летели, летели... глядь — идет человек по дороге: одна нога к уху привязана, а
на другой скачет.
— Здорово, дядько!
— Здорово, милый!
— Что это вы на одной ноге скачете?
— Да вот, если бы я, — говорит, — отвязал другую, то за один шаг весь свет бы
обошел. А я, — говорит, — не хочу.
— Куда ж вы идете?
— К царю на обед.
— Так садитесь с нами.
— Ладно.
Тот сел. Опять полетели.
Летели, летели, глядь — стоит на дороге охотник, из лука нацеливается, а нигде
ничего не видать, ни птицы, ни зверя.
— Здорово, дядько! Куда вы целитесь, если не видно ни птицы, ни зверя?
— Так что ж, что не видно? Это вам не видно, а мне-то видать!
— Да где же вы ее видите?
— Э, да там вон за сто верст на сухой груше сидит!
— Что ж, садитесь с нами! Он сел. Полетели.
Летели, летели, вдруг видят — идет человек, несет за спиной полный мешок
хлеба.
— Здорово, дядько!
— Здорово!
— Куда вы идете?
— Иду, — говорит, — хлеба на обед добывать.
— Да у вас и так ведь полный мешок.
— Да что этого хлеба! Мне и на один раз позавтракать не хватит.
— Садитесь с нами!
— Ладно.
Сел и тот. Поехали.
Летели, летели, глядь — бродит у озера человек, будто что ищет.
— Здорово, дядько!
— Здорово.
— Чего вы тут ходите?
— Пить, — говорит, — хочется, да вот никак воды не найду.
— Да перед вами же целое озеро — чего ж вы не пьете?
— Эх, да что этой воды! Мне ее и на один глоток не хватит.
— Так садитесь с нами!
— Хорошо.
Сел он. Полетели.
Летели, летели, вдруг видят — идет в село мужик и несет мешок соломы.
— Здорово, дядько! Куда это вы солому несете?
— В село, — говорит.
— Вот так-так! А разве в селе нету соломы?
— Есть, — говорит, — да не такая!
— А это какая же?
— Да такая, — говорит, — что какое бы знойное лето ни было, а разбросай ее —
и вмиг, откуда ни возьмись, мороз ударит и снег ляжет.
— Так садитесь с нами! Тот сел. Полетели они дальше.
Летели, летели, вдруг видят — идет мужик в лес и вязанку дров за плечами
тащит.
— Здорово, дядько!
— Здорово!
— Куда это вы дрова несете?
— В лес.
— Вот так-так! Разве в лесу дров нету?
— Как нету? Есть, — говорит, — да не такие.
— А это какие ж?
— Там простые, а это такие, что только их разбросать, и враз, откуда ни
возьмись, войско перед тобой явится!
— Так садитесь с нами. Согласился и этот, сел. Полетели.
Долго ли, коротко ли летели, а прилетают к царю на обед. А там посреди двора
столы понаставлены, понакрыты, бочки с медом-вином повыкачены: пей, душа,
ешь, чего пожелаешь! А людей, прямо сказать, полцарства сошлось, старые и
малые, и паны, и богачи, и старцы убогие. Как на ярмарку. Прилетел дурень с
товарищами на том корабле, спустился у царя перед окнами, вышли они из
корабля, обедать пошли.
Глянул царь в окно, а там на золотом корабле кто-то прилетел, — и говорит
слуге:
— Ступай да спроси, кто там на золотом корабле прилетел!
Пошел слуга, посмотрел, приходит к царю:
— Какое-то, — говорит, — мужичье, оборванцы! Царь не верит.
— Да как же это, — говорит, — можно, чтоб мужики да на золотом корабле
прилетели! Ты, пожалуй, плохо расспрашивал.
Взял и пошел сам к людям.
— Кто тут, — спрашивает, — на этом корабле прилетел? Выступил дурень:
— Я, — говорит.
Царь как поглядел, что на нем свиточка — латка на латке, и на штанах колени
повылезли, — так за голову и схватился: «Как же я свою дочку да за такого холопа
выдам!» Что тут делать? И давай ему задачи загадывать.
— Ступай, — говорит слуге, — да объяви ему, что хоть он и на корабле
прилетел, а если не добудет воды целящей и живущей, пока гости пообедают, то
не то что царевны не отдам, а вот меч, а ему голова с плеч!
Слуга пошел.
А Слухало и подслушал, что царь говорил, и рассказал о том дурню. Сидит
дурень на лавке, печалится, — не ест, не пьет. Увидал это Скороход.
— Почему, — спрашивает, — не ешь?
— Да где уж мне есть! И в рот не лезет. И рассказал, так, мол, и так:
— Загадал мне царь, чтобы я, пока гости отобедают, добыл воды живущей и
целящей. А как я ее добуду?
— Не горюй! Я тебе достану!
— Ну, смотри!
Приходит слуга, дает ему царский наказ, а он уже давно знает, как и что.
— Скажи, — говорит, — что принесу! Вот слуга ушел.
А Скороход отвязал ногу от уха да как двинулся, так враз и набрал воды
живущей и целящей.
Набрал, утомился. «Пока там, — думает, — обед, я успею еще вернуться, а
сейчас посижу у мельницы да отдохну маленько».
Сел и заснул. Гости уж обед кончают, а его все нету. Сидит дурень ни жив ни
мертв. «Пропал!» — думает.
А Слухало взял приложил к земле ухо и давай слушать. Слушал-слушал.
— Не горюй, — говорит, — возле мельницы спит, вражий сын!
— Что же нам теперь делать? — спрашивает дурень. — Как бы его разбудить?
Стрелок и говорит:
— Не бойся: разбужу!
И как натянул лук, как выстрелил — стрела прямиком в мельницу ударилась, так
щепки и полетели... Проснулся Скороход — поскорей туда! Гости только обед
кончают, а он уже воду несет.
Что тут делать царю? Давай другую задачу загадывать.
— Ступай, — говорит слуге, — объяви ему: коли съест со своими товарищами
за один присест шесть пар волов жареных да столько хлеба, сколько в сорока
печах будет напечено, тогда, — говорит, — отдам за него дочку. А не съест, — вот
мой меч, а ему голова с плеч!
А Слухало и подслушал, да и рассказал о том дурню.
— Что ж мне теперь делать? Я и одного-то хлеба не съем! — говорит дурень.
Опять запечалился, чуть не плачет. А Объедало и говорит:
— Не плачь! Я за всех вас поем, да еще и не хватит.
Приходит слуга: так, мол, и так.
— Ладно, — говорит дурень, — пускай дают!
Вот изжарили двенадцать волов, напекли сорок печей хлеба. И как начал есть
Объедало — все дочиста поел и еще просит.
— Эх, — говорит, — мало! Хотя бы еще немного дали! Видит царь, что он такой,
опять задачу загадывает, — чтоб сорок сороковых бочек воды залпом выпил, да
сорок сороковых вина, а не выпьет — вот мой меч, а ему голова с плеч!
Подслушал Слухало — рассказал. Плачет дурень.
— Не плачь! — говорит Опивала. — Я, — говорит, — один выпью, да еще
маловато будет.
Вот выкатили им по сорок сороковых бочек воды и вина. И как начал пить
Опивала — все дочиста выдул да еще посмеивается.
— Эх, — говорит, — маловато. Еще бы выпил!.. Видит царь — ничего с ним не
поделаешь, и думает:
«Надо его, вражьего сына, со свету сжить, а то он моей дочкою завладеет!» И
посылает к дурню слугу:
— Поди объяви, что велел-де царь, чтоб перед венцом в баню сходил.
А другому слуге наказывает пойти и сказать, чтоб баню чугунную натопили: «Уж
теперь он, такой-сякой, сжарится!» Натопил истопник баню — так и пышет...
самого черта можно зажарить!
Сказали дурню. Вот идет он в баню, а за ним Морозко следом идет с соломой.
Только вошли в баню, а там такая жарища, что прямо невозможно! Разбросал
Морозко солому — и враз стало так холодно, что дурень еле обмылся, да
поскорей на печь, там и заснул, — намерзся-таки хорошенько! Отворяют утром
баню, думают, от него один только пепел остался, а он лежит себе на печи; они
его и разбудили.
— Ох, — говорит, как крепко я спал! — да и пошел из бани.
Доложили царю, так, мол, и так: на печи спал, а в бане так холодно, будто
целую зиму не топлено.
Крепко опечалился царь: что тут делать. Думал-думал...
— Ну, — говорит, — коль выставит мне к завтрему целый полк войска, уж выдам
тогда за него свою дочку, а не выставит — мой меч, а ему голова с плеч!
А у самого на уме: «Где уж простому мужику полк войска добыть? Я царь, да и
то!..» Вот и отдал приказ.
А Слухало подслушал, да и рассказал о том дурню. Сидит опять дурень, плачет;
«Что мне теперь делать? Где мне столько войска достать?»
Идет на корабль к товарищам:
— Ой, братцы, выручайте! Не раз из беды выручали и теперь выручите! А не то
я пропал!
— Не плачь! — говорит тот, что дрова нес. — Я тебя выручу.
Приходит слуга.
— Наказал, — говорит, — царь, что коль выставишь целый полк войска, тогда
царевна твоя!
— Ладно, будет сделано! — говорит дурень. — Только скажи царю, коль не
отдаст и теперь, то я на него войной пойду и силой царевну возьму.
Вывел товарищ ночью дурня в поле и понес с собою вязанку дров. И давай их в
разные стороны раскидывать; что ни кинет — то и человек, что ни кинет, то и
человек! И набралось такого войска, боже ты мой! Просыпается наутро царь,
слышит — играют. Спрашивает:
— Что это так рано играют?
— Да это, — говорят, — тот свое войско муштрует, что на золотом корабле
прилетел.
Видит тогда царь, что ничего не поделаешь, велел позвать его к себе.
Приходит слуга, просит. А дурень сделался такой, что его и не узнать — так
одежда на нем и сияет, шапочка казачья золотая, а сам такой красавец, что боже
ты мой! Ведет свое войско, впереди сам на коне вороном, а за ним старшина.
Подступил ко дворцу.
— Стой! — крикнул. Войско в лавы построилось, все как один!
Пошел во дворец. Царь его обнимает, целует:
— Садись, зятюшка мой любезный!
Вошла и царевна. Как увидела — так и засмеялась: какой у нее муж пригожий
будет!
Вот их поскорей обвенчали да такой пир задали, что аж до самого неба дым
пошел, да на облаке и остановился.
И я с того пира шел, да как глянул на облако, так и упал. А упал, так и встал. Вы
просите сказку, я и рассказал, ни длинную, ни короткую, а вот так, как от вас до
меня. И еще б рассказал, да не умею.
Скачать текст
Материалы из подборки:
пер. с укр. А. Нечаева
Жил себе старик со старухою. Было у них три сына: двое умные, а третий —
дурачок. Умных они и жалеют, каждую неделю старуха им чистые рубашки дает, а
дурачка все ругают, смеются над ним, — а он знай себе на печи в куче проса
сидит, в грязной рубашке, без штанов. Коль дадут — поест, а нет — то и голодает.
И вот прошел на ту пору слух, так мол, и так: прилетел царский наказ к царю на
обед собираться, и кто построит такой корабль, чтоб летал, да на том корабле
приедет, за того царь дочку выдаст.
Вот умные братья и советуются:
— Пойти бы и нам, может, там наше счастье таится! Пораздумали, у отца-
матери просятся:
— Пойдем мы, — говорят, — к царю на обед: потерять — ничего не потеряем, а
может, там наше счастье найдется!
Отец их отговаривает, мать отговаривает.
— Нет, пойдем, да и все! Благословите в путь-дорогу. Старики — нечего делать
— взяли благословили их на дорогу: надавала им старуха белых паляниц;
зажарила поросенка, фляжку горилки дала, — пошли они.
А дурачок сидит на печи да и себе просится:
— Пойду, — говорит, — и я туда, куда братья пошли!
— Куда уж тебе, дурню, идти? — говорит мать, — да тебя там волки съедят!
— Нет, — говорит, — не съедят: пойду!
Старики поначалу над ним смеялись, а потом и бранить начали. Что ж, видят,
что с дурнем ничего не поделаешь, и говорят:
— Ну, ступай, да чтоб назад не возвращался, нашим сыном не назывался.
Дала ему мать торбу, наложила туда черного черствого хлеба, фляжку воды
дала и выпроводила его из дому. Он и пошел.
Идет и идет, вдруг попадается ему по дороге дед. Такой седой дедуня, борода
вся белая, до самого пояса!
— Здравствуй, дедушка!
— Здорово, сынок!
— Куда, дедушка, идете? А тот и говорит:
— Хожу я по свету, людей из беды выручаю. А ты куда?
— К царю на обед.
— А ты разве умеешь такой корабль смастерить, чтобы сам летал? —
спрашивает дед.
— Нет, — говорит, — не умею.
— Так зачем идешь?
— А бог его знает, — говорит, — зачем! Потерять — не потеряю, а может, там
счастье мое найдется.
— Так садись, — говорит, — отдохни маленько, пополуднуем. Доставай-ка, что у
тебя там в торбе.
— Эх, дединька, у меня нет ничего — один только черствый хлеб, вы такой и не
укусите.
— Ничего, доставай!
Вот дурень достает, глядь — из того черного хлеба да такие белые паляницы
сделались, что он и отродясь таких не едал: прямо сказать, как у панов.
— Ну, что ж, — говорит дед, — как же это не выпивши да полдничать? А нет ли
там у тебя в торбе горилки?
— Да где ж она у меня возьмется! Есть одна только фляжка с водой!
— Доставай, — говорит.
Достал он, отведали, а там такая горилка сделалась!
Вот разостлали они на траве свитки, уселись и давай полдничать. Закусили
хорошенько, поблагодарил дед дурня за хлеб и за водку и говорит:
— Ну, слушай, сынок, ступай теперь в лес, подойди к дереву и, трижды
перекрестясь, ударь топором по дереву, а сам поскорей наземь ложись и лежи —
пока тебя кто не разбудит. Вот корабль тебе и построится, а ты садись на него и
лети, куда тебе надобно, и забирай по пути всякого встречного.
Поблагодарил дурень деда, распрощались они. Дед пошел своею дорогой, а
дурень в лес направился.
Вот вошел в лес, подошел к дереву, стукнул топориком, сам упал наземь и
уснул. Спал-спал. Вдруг спустя некоторое время слышит: кто-то его будит.
— Вставай, твое счастье уже поспело, подымайся! Дурень проснулся, видит —
стоит корабль, сам золотой, мачты серебряные, паруса шелковые, так ветром и
надуваются — только впору лететь!
Вот, не долго думая, сел он на корабль, снялся корабль и полетел... И полетел
ниже облака, выше земли, что и глазом не видать.
Летел, летел, вдруг видит — припал человек к земле ухом и слушает. Он и
крикнул ему:
— Здорово, дядько!
— Здорово, голубчик!
— Что это вы делаете?
— Да вот, слушаю, — говорит, — собрались ли уже к царю на обед гости.
— А вы разве туда идете?
— Туда.
— Так садитесь со мной, я вас подвезу. Тот и сел. Полетели.
Летели, летели... глядь — идет человек по дороге: одна нога к уху привязана, а
на другой скачет.
— Здорово, дядько!
— Здорово, милый!
— Что это вы на одной ноге скачете?
— Да вот, если бы я, — говорит, — отвязал другую, то за один шаг весь свет бы
обошел. А я, — говорит, — не хочу.
— Куда ж вы идете?
— К царю на обед.
— Так садитесь с нами.
— Ладно.
Тот сел. Опять полетели.
Летели, летели, глядь — стоит на дороге охотник, из лука нацеливается, а нигде
ничего не видать, ни птицы, ни зверя.
— Здорово, дядько! Куда вы целитесь, если не видно ни птицы, ни зверя?
— Так что ж, что не видно? Это вам не видно, а мне-то видать!
— Да где же вы ее видите?
— Э, да там вон за сто верст на сухой груше сидит!
— Что ж, садитесь с нами! Он сел. Полетели.
Летели, летели, вдруг видят — идет человек, несет за спиной полный мешок
хлеба.
— Здорово, дядько!
— Здорово!
— Куда вы идете?
— Иду, — говорит, — хлеба на обед добывать.
— Да у вас и так ведь полный мешок.
— Да что этого хлеба! Мне и на один раз позавтракать не хватит.
— Садитесь с нами!
— Ладно.
Сел и тот. Поехали.
Летели, летели, глядь — бродит у озера человек, будто что ищет.
— Здорово, дядько!
— Здорово.
— Чего вы тут ходите?
— Пить, — говорит, — хочется, да вот никак воды не найду.
— Да перед вами же целое озеро — чего ж вы не пьете?
— Эх, да что этой воды! Мне ее и на один глоток не хватит.
— Так садитесь с нами!
— Хорошо.
Сел он. Полетели.
Летели, летели, вдруг видят — идет в село мужик и несет мешок соломы.
— Здорово, дядько! Куда это вы солому несете?
— В село, — говорит.
— Вот так-так! А разве в селе нету соломы?
— Есть, — говорит, — да не такая!
— А это какая же?
— Да такая, — говорит, — что какое бы знойное лето ни было, а разбросай ее —
и вмиг, откуда ни возьмись, мороз ударит и снег ляжет.
— Так садитесь с нами! Тот сел. Полетели они дальше.
Летели, летели, вдруг видят — идет мужик в лес и вязанку дров за плечами
тащит.
— Здорово, дядько!
— Здорово!
— Куда это вы дрова несете?
— В лес.
— Вот так-так! Разве в лесу дров нету?
— Как нету? Есть, — говорит, — да не такие.
— А это какие ж?
— Там простые, а это такие, что только их разбросать, и враз, откуда ни
возьмись, войско перед тобой явится!
— Так садитесь с нами. Согласился и этот, сел. Полетели.
Долго ли, коротко ли летели, а прилетают к царю на обед. А там посреди двора
столы понаставлены, понакрыты, бочки с медом-вином повыкачены: пей, душа,
ешь, чего пожелаешь! А людей, прямо сказать, полцарства сошлось, старые и
малые, и паны, и богачи, и старцы убогие. Как на ярмарку. Прилетел дурень с
товарищами на том корабле, спустился у царя перед окнами, вышли они из
корабля, обедать пошли.
Глянул царь в окно, а там на золотом корабле кто-то прилетел, — и говорит
слуге:
— Ступай да спроси, кто там на золотом корабле прилетел!
Пошел слуга, посмотрел, приходит к царю:
— Какое-то, — говорит, — мужичье, оборванцы! Царь не верит.
— Да как же это, — говорит, — можно, чтоб мужики да на золотом корабле
прилетели! Ты, пожалуй, плохо расспрашивал.
Взял и пошел сам к людям.
— Кто тут, — спрашивает, — на этом корабле прилетел? Выступил дурень:
— Я, — говорит.
Царь как поглядел, что на нем свиточка — латка на латке, и на штанах колени
повылезли, — так за голову и схватился: «Как же я свою дочку да за такого холопа
выдам!» Что тут делать? И давай ему задачи загадывать.
— Ступай, — говорит слуге, — да объяви ему, что хоть он и на корабле
прилетел, а если не добудет воды целящей и живущей, пока гости пообедают, то
не то что царевны не отдам, а вот меч, а ему голова с плеч!
Слуга пошел.
А Слухало и подслушал, что царь говорил, и рассказал о том дурню. Сидит
дурень на лавке, печалится, — не ест, не пьет. Увидал это Скороход.
— Почему, — спрашивает, — не ешь?
— Да где уж мне есть! И в рот не лезет. И рассказал, так, мол, и так:
— Загадал мне царь, чтобы я, пока гости отобедают, добыл воды живущей и
целящей. А как я ее добуду?
— Не горюй! Я тебе достану!
— Ну, смотри!
Приходит слуга, дает ему царский наказ, а он уже давно знает, как и что.
— Скажи, — говорит, — что принесу! Вот слуга ушел.
А Скороход отвязал ногу от уха да как двинулся, так враз и набрал воды
живущей и целящей.
Набрал, утомился. «Пока там, — думает, — обед, я успею еще вернуться, а
сейчас посижу у мельницы да отдохну маленько».
Сел и заснул. Гости уж обед кончают, а его все нету. Сидит дурень ни жив ни
мертв. «Пропал!» — думает.
А Слухало взял приложил к земле ухо и давай слушать. Слушал-слушал.
— Не горюй, — говорит, — возле мельницы спит, вражий сын!
— Что же нам теперь делать? — спрашивает дурень. — Как бы его разбудить?
Стрелок и говорит:
— Не бойся: разбужу!
И как натянул лук, как выстрелил — стрела прямиком в мельницу ударилась, так
щепки и полетели... Проснулся Скороход — поскорей туда! Гости только обед
кончают, а он уже воду несет.
Что тут делать царю? Давай другую задачу загадывать.
— Ступай, — говорит слуге, — объяви ему: коли съест со своими товарищами
за один присест шесть пар волов жареных да столько хлеба, сколько в сорока
печах будет напечено, тогда, — говорит, — отдам за него дочку. А не съест, — вот
мой меч, а ему голова с плеч!
А Слухало и подслушал, да и рассказал о том дурню.
— Что ж мне теперь делать? Я и одного-то хлеба не съем! — говорит дурень.
Опять запечалился, чуть не плачет. А Объедало и говорит:
— Не плачь! Я за всех вас поем, да еще и не хватит.
Приходит слуга: так, мол, и так.
— Ладно, — говорит дурень, — пускай дают!
Вот изжарили двенадцать волов, напекли сорок печей хлеба. И как начал есть
Объедало — все дочиста поел и еще просит.
— Эх, — говорит, — мало! Хотя бы еще немного дали! Видит царь, что он такой,
опять задачу загадывает, — чтоб сорок сороковых бочек воды залпом выпил, да
сорок сороковых вина, а не выпьет — вот мой меч, а ему голова с плеч!
Подслушал Слухало — рассказал. Плачет дурень.
— Не плачь! — говорит Опивала. — Я, — говорит, — один выпью, да еще
маловато будет.
Вот выкатили им по сорок сороковых бочек воды и вина. И как начал пить
Опивала — все дочиста выдул да еще посмеивается.
— Эх, — говорит, — маловато. Еще бы выпил!.. Видит царь — ничего с ним не
поделаешь, и думает:
«Надо его, вражьего сына, со свету сжить, а то он моей дочкою завладеет!» И
посылает к дурню слугу:
— Поди объяви, что велел-де царь, чтоб перед венцом в баню сходил.
А другому слуге наказывает пойти и сказать, чтоб баню чугунную натопили: «Уж
теперь он, такой-сякой, сжарится!» Натопил истопник баню — так и пышет...
самого черта можно зажарить!
Сказали дурню. Вот идет он в баню, а за ним Морозко следом идет с соломой.
Только вошли в баню, а там такая жарища, что прямо невозможно! Разбросал
Морозко солому — и враз стало так холодно, что дурень еле обмылся, да
поскорей на печь, там и заснул, — намерзся-таки хорошенько! Отворяют утром
баню, думают, от него один только пепел остался, а он лежит себе на печи; они
его и разбудили.
— Ох, — говорит, как крепко я спал! — да и пошел из бани.
Доложили царю, так, мол, и так: на печи спал, а в бане так холодно, будто
целую зиму не топлено.
Крепко опечалился царь: что тут делать. Думал-думал...
— Ну, — говорит, — коль выставит мне к завтрему целый полк войска, уж выдам
тогда за него свою дочку, а не выставит — мой меч, а ему голова с плеч!
А у самого на уме: «Где уж простому мужику полк войска добыть? Я царь, да и
то!..» Вот и отдал приказ.
А Слухало подслушал, да и рассказал о том дурню. Сидит опять дурень, плачет;
«Что мне теперь делать? Где мне столько войска достать?»
Идет на корабль к товарищам:
— Ой, братцы, выручайте! Не раз из беды выручали и теперь выручите! А не то
я пропал!
— Не плачь! — говорит тот, что дрова нес. — Я тебя выручу.
Приходит слуга.
— Наказал, — говорит, — царь, что коль выставишь целый полк войска, тогда
царевна твоя!
— Ладно, будет сделано! — говорит дурень. — Только скажи царю, коль не
отдаст и теперь, то я на него войной пойду и силой царевну возьму.
Вывел товарищ ночью дурня в поле и понес с собою вязанку дров. И давай их в
разные стороны раскидывать; что ни кинет — то и человек, что ни кинет, то и
человек! И набралось такого войска, боже ты мой! Просыпается наутро царь,
слышит — играют. Спрашивает:
— Что это так рано играют?
— Да это, — говорят, — тот свое войско муштрует, что на золотом корабле
прилетел.
Видит тогда царь, что ничего не поделаешь, велел позвать его к себе.
Приходит слуга, просит. А дурень сделался такой, что его и не узнать — так
одежда на нем и сияет, шапочка казачья золотая, а сам такой красавец, что боже
ты мой! Ведет свое войско, впереди сам на коне вороном, а за ним старшина.
Подступил ко дворцу.
— Стой! — крикнул. Войско в лавы построилось, все как один!
Пошел во дворец. Царь его обнимает, целует:
— Садись, зятюшка мой любезный!
Вошла и царевна. Как увидела — так и засмеялась: какой у нее муж пригожий
будет!
Вот их поскорей обвенчали да такой пир задали, что аж до самого неба дым
пошел, да на облаке и остановился.
И я с того пира шел, да как глянул на облако, так и упал. А упал, так и встал. Вы
просите сказку, я и рассказал, ни длинную, ни короткую, а вот так, как от вас до
меня. И еще б рассказал, да не умею.
Скачать текст
Материалы из подборки:
Последнее редактирование модератором:
