Тютюнникова Т.Э. Доноткино. Часть 1. Заводные макароны. Потешное сольфеджио для малышей и детей постарше, а также для всех, кто хочет весело общаться

[Тамара Леонидовна]

Тютюнникова Т.Э. Доноткино. Часть 1. Заводные макароны. Потешное сольфеджио для малышей и детей постарше, а также для всех, кто хочет весело общаться с музыкой. 2005 год

Название: Доноткино. Часть 1. Заводные макароны. Потешное сольфеджио для малышей и детей постарше, а также для всех, кто хочет весело общаться с музыкой.
Автор: Тютюнникова Т.Э.
Год издательства: 2005

Скачать
Посвящается Оксане Тимофеевне Леонтьевой

РАЗМЫШЛЕНИЯ У ЛУРЯФНОГО
ЛОФЪЕЗОЯ

«Никакого сольфеджио, у нас маленькие дети, зачем оно нам», — так думают
музыкальные руководители детских садов.

«Никакого сольфеджио в общеобразовательной школе, это — урок музыки», —
раздаются гневные голоса мэтров педагогической науки, предающих его анафеме
со всех высоких трибун.

«Никакого сольфеджио тут нет, одна ерунда какая-то вместо серьезного обучения», — примерно так реагируют преподаватели сольфеджио детских музыкальных
школ, познакомившись впервые с идеями донотного игрового сольфеджио.

«Никакого сольфеджио в его безнадежно непонятном и устрашающем виде для
малышей (и для взрослых тоже!), потому что это даже не вчерашний,
а позавчерашний день педагогики»,

— это уже мои собственные слова, сказанные в сердцах. Дисциплина, призванная по своей внутренней природе и логике открывать дверь в музыку, на самом
деле почему-то ее захлопывает при попытке первого же рукопожатия.

«Ау нас будет сегодня сольфеджио %, — а это голоса моих маленьких и постарше
учеников, которые задают этот вопрос мне уже много лет подряд, когда я захожу
к ним в группу в детском саду.

Если бы любой из применяемых сегодня в широкой практике учебник начального сольфеджио и методика к нему были представлены на независимую экспертизу психологам и педагогам, эксперты бы не поверили своим глазам, что такое
обучение сегодня еще существует. Методики, не принимающие во внимание природу ребенка умерли во всем мире в прошлом веке.

Остался одинокий и неприступный каменный утес в океане блистательных учебников для малышей, созданных по другим дисциплинам — наше детское сольфеджио, которое давно нуждается в глубокой внутренней трансформации.

Я написала эту книгу потому, что хочу превратить детское сольфеджио из
музыкальной дисциплины для умных и терпеливых взрослых в предмет для неусидчивых и любящих игру детей!

ЖжЖжж
Ну, а теперь войдем в подъезд, оглядимся — и немного обо всем подробнее.

Одной из главных причин, побудившей меня написать эту книгу, было стремление рассеять массовое заблуждение музыкально-педагогической практики о том,
что сольфеджио не нужно ни в детском саду, ни уж, тем более, в общеобразовательной школе. Вот в музыкальной зиколе дети пусть и мучаются — чтоб другим было неповадно там учиться!

А эта последняя мысль тем более много лет сидела во мне болезненной занозой,
заставлявшей все время думать: «Мы что-то тут все делаем не так», если 99% детей
уже во втором классе детской музыкальной школы хотят сбежать от музыки куда
‘подальше и никогда больше не видеть в глаза фортепиано (баян, гитару), ничего не
слышать про ноты, гаммы, зачеты, а сольфеджио забыть как страшный сон.

Можно было бы, конечно, про него и забыть, да дело в том, что как только
любой педагог начинает учить детей музыке, первое, к чему он вынужден обратиться, будет сольфеджио.

«В музыке есть высокие и низкие звуки», — рассказывают в детском саду на музыкальном занятии, постукивая при этом по крайним клавишам фортепиано и показывая картинку с. изображением птички и медведя.

«Музыка тесно связана с жизнью, о ней она рассказывает своим особым языком.
Вот послушайте, здесь щебечут птицы, какие они, как вы думаете №, — это уже из
риторической практики на уроке музыки в общеобразовательных школах. Но сколько
педагог ни будет заклинать учеников магической фразой: «прислушайтесь — и вы
услышите журчание ручейка» (пение птиц, жалобную просьбу) — к сожалению,
дети ничего этого не услышат, если их слух способен воспринимать комбинации
звуков только как общий. невнятный шум, более или менее громкий. Может быть
дети, повинуясь требованию педагога, даже и притихнут на минуту-другую, но
услышат ли щебетание — это большой вопрос.

Учителям музыки необходимо совершенно отчетливо осознать, что литературные соревнования по подбору эпитетов к услышанной музыке не могут хоть как-то помочь услышать саму музыку. Чтобы это произошло, надо иметь развитое слуховое
восприятие, а не способность хорошо и красиво говорить. Как образно написал профессор В. Медущевский для этого нужно сформировать у детей музыкальный слух. «как орган поиска небывалой красоты...

В общеобразовательной школе, на наш взгляд, уже не осталось ни одного предмета польза которого была бы столь ничтожна, как нынешнего урока музыки. Причиной, по которой его вообще еще не отменили, являются бесконечные спекулятивные разговоры о духовном опыте, заметьте: звучащем духовном опыте, который якобы передают учителя на уроках музыки почти глухим к музыкальным звукам детям! И этот очевидный абсурд, похоже, никого не озадачивает и не заставляет
задуматься над тем, что тот, кому пытаются дать, должен, как минимум, быть
способным взять, то что ему дают. Особенно, если дело касается такого тонкого
предмета,. как высокий эмоционально-духовный опыт, заключенного в музыке.

На духовности спекулировать очень легко, особенно если опираться на сложившиеся мифы. Но разговор-то, на самом деле не о духовности или мифах, а о точном профессиональном понимании, в чем проблема. Привожу пример
самого расхожего и бессмертного мифа: нужно и можно просто слушать с детьми
высокую музыку, а все необходимое для ее восприятия, у них появится чудесным
образом,.-само собой, надо телько почаще повторять: «Сиди тихо, прислушайся,
слышишь, как красиво!»

Фокусы бывают только в цирке! В педагогике отдача всегда прямо пропорциональ-
на вложениям и профессионализму: что посеещь, то и пожнешь, да и то не сразу.
Всем понятно, что глухой не слышит музыки совсем. Человек с неразвитым
слухом слышиит в ней простейшее; громко — тихо, быстро -- медленно, лирично —
энергично, узнает близкие сердцу интонации популярной музыки, кочующие из
мелодии в мелодию. Человек с развитым слухом слышит тонко и изыскано. Россыпи
звуков он умеет удивительным образом превращать внутри себя в захватывающую
полифонию чувств.

Если мы мечтаем об этом для наших детей, то тогда дешевые спекуляции, а
заодно и мифы - в сторону, уважаемые педагоги и родители!

Потому что это — прямая задача сольфеджио — воспитать слух, чуткий к восприятию любой музыки — от хорошей популярной музыки до храмовой, от фольклора
до`классики и авангарда, от джаза до рэпа, т. е. к разнообразию музыки всех времен
и народов. Причем, задача только ему и посильная! Никакие ныне популярные
художественные риторики с ней не справятся!

Дисцинлина, которая способна постепенно развить музыкальность человека до
высот, позволяющих наслаждаться музыкой, называется сольфеджио. Она помогает ребенку шаг за шагом превратить в своем сознании музыкальный шум в звуковое наслаждение (с одновременным извлечением оттуда высокого духовного опыта
человечества, который никаким другим способом «достать из музыки» не удается
даже самим мифотворцам!)

Именно поэтому сольфеджио должно быть одной из основ любого сколько-нибудь серьезного обучения музыке. Говоря «серьезного», мы имеем в виду и общее, и любительское обучение музыке, от которых есть реальный толк.

Я рассматриваю сольфеджио в свете современных представлений о его возможностях как общегуманитарного предмета с широким кругом задач по развитию у ребенка его природной музыкальности, которая дана абсолютно каждому человеку от рождения. Музыкальности как комплекса способностей, делающего человека
чутким к музыке, умеющим с ней общаться не только как завсегдатаю концертных залов, но и как участнику любительских ансамблей, танцевальных вечеров, музыкальных капустников и вечеров отдыха.

Данная от природы, но правильно развитая музыкальность позволяет человеку
доверчиво открывать «ворота души» и впускать музыку в ее тайники, чтобы она
навела там порядок, успокоила смятение и дала надежду.

Ну, а теперь, немного подробнее о том, почему все дети, педагоги-музыканты,
родители, которые не любят сольфеджио по.памяти или наяву, абсолютно правы в
своей неприязни к нему.

Я много об этом думала, анализировала свои собственные ощущения и пришла
к выводу, что они родом, как всегда, из детства. С. моих детских лет много воды
утекло и железных посохов истерто, но в преподавании детского сольфеджио мало
что изменилось — и сегодня в дошкольных группах музыкальных школ, а также во
всех ее классах дети все боятся сольфеджио.

Сопротивление детей педагогическим воздействиям никогда не считалось в на-
шей стране поводом к изменению. мышления педагога и коренной перестройке
методики обучения. С позиции мудрости детского организма можно рассматривать
настойчивое сопротивление детей педагогическим усилиям в любой его форме

(баловство, забывчивость, невнимательность, отсутствие прилежания) как пол-
ное профессиональное поражение педагога на «ниве» обучения. Признание этого
факта должно подвигать любого учителя к реформации собственного педагогиче-
ского стиля.

Педагог-философ нашего времени Ш.Амоназивили назвал педагогику, кото-
рую не интересует ребенок вообще, «бездетной». Педагогическая же деятельность,
в этом случае оказывается бесплодной, оставляющей за собой еще большую пустыню, чем прежде, потому что ребенок, которого плохо учили, гораздо дальше от совершенства, чем тот, которого не учили совсем.

Далее в книге «Размышления о гуманной педагогике» Ш. Амонашвили написал
о попытках взрослых идти против природы детей прямо и жестко: «Ребенок наследует от Природы не только задатки, но и мудрого «человека-наставника», которому поручено руководить его деятельностью и развитием. Природа не доверяла, не
доверяет и не может доверить свое уникальное творение только заботам взрослых,
будь они родители, учителя или другие люди»".

«Взяли карандаши, будем учиться писать скрипичный ключ. Он еще называется
ключ «соль», потому что на второй линейке пишется нота соль первой октавы. А
нота «до» пишется на первой добавочной. Сейчас мы еще напишем ноту «ми» на
первой линейке — и у нас получится трезвучие гаммы д0 мажор. Его мы споем с
ручными знаками, а гамму до мажор — по столбице.... У-у-у, как фальшиво! Петя,
Маша, Вова сейчас помолчат, потому что гудят, а мы споем еще раз в унисон» — это
первый урок сольфеджио в первом классе.

Пришедшие вместе с детьми мамы и бабушки стенографируют каждое слово
учителя, срисовывают с доски кружочки и цифирки в надежде дома в них разобраться. А что же малыши?

Думаю, что то состояние ужаса, которое они при этом испытывают, просто не
поддается описанию.

Кто такой этот «унисон», которого надо спеть, копируя руками странные движения учителя, похожие на азбуку глухонемых? И еще успеть посмотреть на непонятные цифры на доске, называть ноты, не перенутав, то по порядку, то прыгая
через одну. «Повезло Петьке, ему разрешили молчать! Может мне тоже загудеть
погромче?»

Выглядит, конечно, очень карикатурно, но в жизни встречается, к сожалению,
на каждом шагу.

Сейчас читателю уже стало совершенно понятно, что сольфеджио.
не виновато в том, что мы так плохо преподаем маленьким детям
этот ничем незаменимый предмет!

Какие бы чудеса дрессировки музыкального слуха ни демонстрировал педагог
при подобном обучении, все они не только ничего не стоят, они реально опасны,
потому ничем нельзя оправдать страх и дискомфорт детей: — страх — парализующая и разрушающая эмоция. Его воздействие нарастущую личность непременно скажется, причем системно, во всевозможных «не могу», «не получится», «хочу,

! Амонашвили Ш. Размышления о гуманной педагогике. — М., 1992.,С. 160.
но боюсь». Древняя китайская пословица гласит: «Люди могут забыть слова, которые вы им говорили, но они никогда не забудут чувств, которые вы у них вызвали».

Зачем нам запланированное и оплаченное обществом «производство» потенциальных невротиков? Или ему не нужны самодостаточные, уверенные в себе люди, умеющие смело смотреть в завтрашний день и брать на себя ответственность? Весьма
не риторические вопросы, особенно в свете того факта, что очень дорогостоящее
обучение в музыкальных школах сегодня почти на все сто процентов дотируется государством.

Написав эти строки, я, конечно, отдаю себе отчет в том, что существуют исключительно чуткие педагоги, настоящие маэстро, умеющие преподавать малышам сольфеджио блистательно, интуитивно понимающие, что этюд — задача особо-
го рода. Их талантом и умениями я восхищалась и продолжаю восхищаться, их искрометный талант подтолкнул меня когда-то к поиску своего пути. Все они исповедовали как религию одну заповедь: «Надо любить того, кого учишь».

Эту заповедь они и называли своим главным методическим принципом. В их
представлении педагог должен отбросить любые догмы, когда скука поселяется в
глазах ребенка, а внимание почти насильно уделяется тому, что лишено для него
интереса. Им всегда неловко и стыдно, если детям было скучно или страшно.

Радость жизни есть суть детского восприятия мира. Это «вещество», из которого
для ребенка состоит сама жизнь! Детство и радость в моем понимании неразрывны.
Разрушить эту связь значит разрушить само детство. Радость — единственная жиз-
ненная энергия, которая всегда и везде работает эффективно, и именно поэтому
прежде всего нужна в детской педагогике. Можно радостно и весело учить детей
труднейшим вещам, считая при этом количество «выработанной» в процессе обу-
чения радости главным педагогическим продуктом. На одном грамме этого вол-
шебного «топлива» можно слетать с детьми к звездам и обратно. Вот почему я
много лет растила в своей душе и в своей практике другое сольфеджио — игровое.

Доноткино — это потешное: сольфеджио для малышей, веселое и радостное, где
все детское и для детей.

Скачать


Видео: